Тайные люди (Записки невидимки) [= Обет молчания] - Андрей Ильин

Откуда такая суета? И почему никто не пытается гасить пламя? Горит здание? Но вряд ли огонь так сразу перекинется на другие сооружения. Что происходит, в конце концов?

А тебе не все равно? — удивился я собственному праздному любопытству.

Пользуйся моментом, а не вопросы задавай! Ты свое дело уже сделал.

Спеша, но не без достоинства, я миновал пустые ворота и углубился в степь.

Несколько раз меня обогнали машины и бегущие люди.

— Спешат, как будто в олимпийском марафоне участвуют, — вновь удивился я.

Поднявшись на пригорок, в последний раз решил окинуть взглядом поле недавнего боя, где моя персона сыграла не самую последнюю роль. Вон там я преодолевал минные поля, там копал убежище. Там… Далее я ничего не успел рассмотреть, но зато получил исчерпывающий ответ на свои недоуменные вопросы. Горящее здание вдруг вспучилось, приподнялось и лопнувшим пузырем разлетелось на мелкие кусочки. Оглушающий грохот ударил в барабанные перепонки, лицо обожгло волной горячего воздуха, впереди и сзади в песок воткнулись несколько раскаленных кирпичей. Я упал на землю и закрыл голову руками и задранной телогрейкой. По спине застучали мелкие осколки.

Вот оно в чем дело! Взрывчатка! Она ведь тоже не самый дешевый товар. Похоже, здесь работали не только с наркотиками. Где уж тут заниматься выносом гробов! Тут надо бежать сломя голову куда глаза глядят. Своя жизнь дороже чужого товара! Но это сколько же боеприпасов надо накопить, чтобы произвести такой тарарам?! С размахом трудятся ребята!

Но и мы не промах. Интересно в какой цифре будет выражаться нанесенный мной урон? Покатятся нолики один к одному в рядок, а за ними непременно подъедут заказчики требовать товар или кровные! Похоже, скоро здесь будет не скучно!

Только чему радуюсь я? Тому, что задание мое выполнено более чем на 100 процентов? Так наша служба энтузиастов-стахановцев не жалует. Узнать-то ты все узнал, но зачем еще все это разметал по молекулам? Был себе перерабатывающий заводик, а теперь пустырь. Угадай теперь — наградят за нанесение наркомафии невосполнимого материального урона и уничтожение базы по производству вредоносного зелья или накажут за сокрытие путем учиненного взрыва и поджога важных для следствия фактов? То ли герой, то ли вредитель!

А пока ни то, ни другое. Пока — кандидат в покойники. Мне еще до безопасной Москвы, где мне учинят праведный начальственный суд, как до Марса пешком и все больше на брюхе через рогатки да засады. Дойду ли?

Добираться до города мне пришлось как есть, в горелой телогрейке и штанах. Убежище, где я спрятал гражданскую одежду было, скорее всего раскрыто, отсюда и такое усердие в поисках. В любом случае проверять правильность своих подозрений я не хотел, чтобы не напороться на засаду. Береженого бог бережет!

С первой же бельевой веревки, где сушилась чья-то свежевыстиранная одежда, я позаимствовал рубаху и штаны. В них я зашел в ближайший магазин и купил, из тех что попроще, костюм и хозяйственную сумку под снаряжение. В кабинке туалета только что купленной бритвой соскоблил недельную щетину. В город я прибыл уже вполне добропорядочным гражданином. Все, теперь домой, отъедаться и отсыпаться. А там решим, что дальше.

Но отоспаться мне не удалось. Что-то неладное я почувствовал уже на подходах к дому. Не могу сказать что, но что-то меня встревожило.

— Доверяйтесь интуиции, — советовал инструктор по контрслежке, — помните, наши глаза видят больше, чем мы осознаем, наши уши слышат больше, чем нам кажется. Непосвященные называют это шестым чувством, мы — сыскным талантом. Если вы почувствовали какую-то напряженность в окружающем пространстве, какое-то неясное беспокойство, насторожитесь, может вы увидели мелькнувшее год назад и давно забытое вами, но не вашей тревожной памятью, лицо, может быть услышали специфически настороженную походку следующего за вами шпика. Доверяйте интуиции, она не выдумка, не мистика, просто еще не осознанный вами, но уже подмеченный вашими зрительными и слуховыми органами факт.

На этот раз я почувствовал не просто напряжение, тревога всклокоченными галками носилась в воздухе, задевая меня крыльями за голову, шевеля волосы на макушке.

Что-то случилось. Что?

Внешне моя походка, мимика, поведение не изменилось, но я стал другим. Пружина настороженности сжалась во мне до состояния взведенного в боевое положение револьверного курка. Поднимаясь по лестнице я мгновенно отметил сигнал тревоги — ручка-рычаг дверного замка была опущена вниз. Я же при уходе договаривался, что если все нормально, она должна располагаться горизонтально. Конечно, это могло быть случайностью — небрежностью оставленного в квартире коллеги, шалостью пробегавшего мимо ребенка, или «проказой» старушки, на минутку повесившей на ручку тяжелую сумку. Может быть. Но основной закон конспирации гласил — любое сомнение истолковывается в пользу провала! Здесь лучше перегнуть, чем недогнуть!

Небрежно насвистывая что-то себе под нос, я взбежал на верхний этаж, даже не взглянув на свою квартиру. Внизу скрипнула на петлях входная дверь. Я, на всякий случай, расстегнул висящую на плече сумку. Дверь уже, конечно, блокирована, чердак тоже, напротив подъезда торчит машина с гостеприимно распахнутой персонально для меня дверцей.

С верхнего этажа застучали шаги. Провал! Теперь я был в этом уверен! Два, одновременно идущих навстречу друг другу, человека и я посередине это слишком явно, чтобы быть случайностью. Даже если я сейчас увижу спускающуюся по лестнице восьмидесятилетнюю старушку она, даю голову на отсечение, будет из той, обкладывающей меня со всех сторон, компании.

Но увидел я не старушку, а двух атлетического сложения, широко улыбающихся парней. Поверил я их растянутым от уха до уха губам, как же! Дурак знает — если хочешь без лишней крови захватить или убить противника, расположи его к себе. Доверие к тебе, это твое стратегическое превосходство! А эти настолько уверены в своих силах, что даже не очень стараются играть случайных прохожих. Наглецы! Им оставалось девять ступенек, но я уже звонил в дверь. Главное, чтобы на ней не было цепочки.

— Здравствуйте, тетя Зина! — радостно возопил я открывшей мне старушке и, втолкнув ее животом внутрь, захлопнул дверь. Краем глаза я успел увидеть, как парни в полпрыжка одолели лестницу.

Их подвели мои уверенные тон и действия. Они не знали кого ждать и были вынуждены проверять всех вошедших в подъезд, что неизбежно связывало их действия. Если бы они были уверены, что я это я, мне бы не дали даже дотянуться до звонка!

— Как ваше здоровье? — продолжал я в тесном коридоре орать в растерянные глаза старушке, одновременно в сумке выдергивая чеку из слезоточивой петарды.

— Ой, я, кажется, не туда попал! — и, мгновенно приоткрыв дверь, бросил под ноги преследователей «ревушку». Лестничная клетка разразилась воем и проклятьями.

— Не пускают, — вздохнул я и, уже ничего не играя, ринулся к балкону. Он выходил на противоположную от моей квартиры сторону дома. С балкона, оттолкнувшись ногами, прыгнул на соседний, ухватился за перила, подтянулся, перелез через ограждение. На прощание еще успел крикнуть:

— Бабуля, срочно вызывай милицию и пожарных! В подъезде бандиты!

Чем больше сюда вскорости прибудет служивого народа, чем больше возникнет суеты, тем лучше.

До земли я спускаться не стал, понимал, безнадежно. Всего-то две-три секунды им надо, чтобы выскочить на углы, открыв обзор за задний фасад дома. Далеко убежать я не успею.

Ввалившись в следующую квартиру с криком «Пожар!» я уронил под ноги прикрывающему срам мужику, вскочившему с постели, дымовую шашку и вылетел в коридор. Две дымовушки оставил в подъезде. Вышиб следующую дверь и продолжая орать «Пожар! Спасайтесь!» протаранил насквозь еще одну квартиру, вышел на балкон, перепрыгнул на другой, в соседнем подъезде повторил маневр с криками и дымовыми шашками.

Уже через несколько минут дом, окутанный едким дымом, гудел, как разворошенный улей. Из подъездов выбегали жильцы, из окон, на всякий случай, выбрасывали ценные вещи. Еще бы! Контора халтуру не выпускает! Уж если дымовая шашка, то дыма будет больше чем при настоящем пожаре!

В моем распоряжении оставалось 4,5 минуты, после которых дым осядет. В следующей квартире, не обращая внимания на истерически вопящую хозяйку — пусть орет, пусть способствует панике — я быстро подошел к раздвинутому трюмо, напялил на голову парик, крупно очертил помадой губы, одним движением ножа взрезал ремень брюк и пуговицы на рубахе, скинул лохмотья, представ перед хозяйкой в одних трусах. От таких поворотов бедная женщина даже перестала орать.

— Пардон, мадам, — извинился я и не грубо, но решительно, как подобает поступать с перезрелыми женщинами, сорвал с нее роскошный махровый халат. — Я сейчас вернусь! Айн момент!